Теория каббалы

Приветик, Джефф. Какой ты замечательный. Я только что на выходные ездила в Жуковский. Мне, как всегда, все понравилось. Но, к случаю, скажу, я ехала на дурацкой электричке! Я, конечно, пошла в баню! Я так всегда и везде делаю, если приезжаю за город. Я ОБОЖАЮ баню и НЕ изменяю ей! Местные подружки были при "девичнике" много ели(!) и пили и меня пригласили употребить на "душу населения". Было здорово! Было жарко, все смеялись и мы падали в бассейн!! Все были такими естественными (природными), кажется, это была маленькая свобода! Я так довольна, что родилась девочкой, а не мальчишкой. По — моему у нас Больше возможностей и мы совершеннееееееее( Sorry!) И, конечно же, я довольна, что я женщина!

Сейчас я немного простыла и убегаю в БАНЮ. Но уже в городскую.

Пока!

Вот такая сфера интересов. Но далеко не единственная.

Подробности про Ульяну: она увлекается каббалой и еще черт знает чем.

—Да, да, я могу сейчас говорить, — говорит она в трубку мобильного. — Да, расскажи подробнее, как это произошло.

Ульяна садится на мою кровать и неожиданно начинает расстегивать пуговицы на блузке. Я сам сижу полностью трезвым рядом, и для меня все происходящее — сюрприз. Второе или третье свидание, мы даже еще не целовались...

—Прежде всего —успокойся, — говорит Ульяна (конечно же в трубку, не мне), стягивая блузку с плеч. — Не поддавайся эманации.

Если это у нее такое соблазнение, то мне не очень-то и нравится.

Никаких предварительных ласк. Никаких эротических игр. Никакого возбуждения. Я даже не заведен.

—А что он сказал? — спрашивает девушка, расстегивая лифчик. — Нет, что КОНКРЕТНО он тебе сказал? Дословно?

Еще подробности про Ульяну: она душится Very Irresistible, но порой так сильно, что тяжело дышать в ее присутствии. По крайней мере, мне — тяжело, начинается аллергия.

—И ты так сильно любила его? — интересуется она, снимая лифчик до конца и бросая на пол. — Он даже не из наших. Теперь — не из наших. Уже несколько месяцев он — мейзид, блядь, повстанец.

Ее груди — большие. Хорошо слаженные, подтянутые и большие.

—То есть ты имеешь в виду, — говорит девушка и манит меня пальцами к себе, — что этот полудебил назвал тебя психованной потому, что кабалистика не может вмешиваться в божественный процесс?

—То есть он ТАК ПРЯМО И СКАЗАЛ? — уточняет Ульяна и смотрит мне в глаза. Ее губы округляются и едва слышно произносят «Ласкай меня!» — То есть он заявил, что гностицизм — это херня, а мы все — дуры? Честно? Он именно ТАК выразился? Ты не путаешь?

—Нет, нет, я тебя очень внимательно слушаю, — говорит она, прижимая мою голову свободной рукой к собственной груди. — Ну, тогда ты тем более должна поскорее забыть этого придурка.

Я ласкаю ее груди, а она рассказывает неслышимой для меня подружке, что на самом деле все наши страхи, неудачи, потери — они пришли к нам из прошлой жизни.

Я целую ее в шею, а она рассказывает своей собеседнице, что те, кто слишком толстые сейчас, — это значит, что они чересчур голодали в предыдущей жизни.

Я перебираю ее волосы, а она объясняет незнакомой мне девушке, что если у вас плохой желудок или кишечник, то может быть, в прошлой жизни вы умерли от болевого шока во время неудачных родов.

Я все больше завожусь и возбуждаюсь, а моя гостья рассказывает некой Маше, что если у кого-либо постоянно по жизни болит голова, то может так статься, что их прошлая судьба закончилась размозженным черепом.

Я не знаю, зачем ее несчастной соратнице знать эту хренотень, но Ульяна все равно рассказывает в мокрую на данный момент трубку мобильного, что если у нее (Маши) есть страх сделать что-то не так в отношениях, или, например, она панически боится ошибиться на работе, или совершить какую-то другую глобальную ошибку в повседневной жизни или отношениях с козлами-мужиками, то нельзя скидывать с весов предположение, что в прошлой жизни Маша была сапёром, для которого ошибка — смерть. Или гладиатором, для которого ошибка — смерть. Или королем в период начинающейся революции, для которого ошибка — смерть.

Ульяна все больше заводится от моих ласк, неровно и тяжело дышит, покрывается мурашками, мелко-мелко дрожит, но она всё равно шепчет в трубку, что на самом деле это всё— такая игра.

—На самом деле, — говорит Ульяна и запускает правую руку в ширинку собственных джинсов, — все люди где- то глубоко в подсознании знают, что все их страхи, комплексы, слабости, недостатки — всё это уже было в прошлой жизни. Но они притворяются перед собой, что это как бы в первый раз. И даже страдают и боятся ПО-НАСТОЯЩЕМУ, как будто это действительно, ну...бля, в первый раз…

—Да, дорогая, — хрипло тянет Ульяна в злополучную трубку после паузы. — Да, я всегда помогу тебе морально. Звони в любое время дня и ночи. И не расстраивайся так по его поводу. Помни о своих чакрах.

—Целую, — говорит она и кладёт трубку.

Задумчиво смотрит на меня.

—Ну, вы все мужики и подонки! — говорит она.

А я резонно отвечаю, что в сравнении с ней касательно безумия, я — полнейший дилетант.

Жалкий неудачник.
Почти ничтожество.

Я говорю ей, что таких сумасшедших я еще не встречал.

—Не в том, смысле, что это плохо, — добавляю я, — а в том, что я просто сражён. Напрочь. Нахер. А меня вообще-то не так-то легко удивить.

Ульяна отпихивает меня руками.

—На сегодня — хватит! — рассеянно говорит она.

—Мне пора домой… — задумчиво продолжает моя экстравагантная гостья, одеваясь.