Теория вампиров

С Ларисой я познакомился на сборище автостопщиков, и, послушав ее бесконечную и очень эмоциональную филиппику в течение минут пяти, мысленно кивнул и позвал в гости. Лариса — эта сорокапятилетняя симпатичная дама, не употребляющая мяса, верящая в чакры и развитие у человека кармы и внутренних голосов — живет, по моему разумению, в неком параллельном мире.

Я специально тогда пригласил Колю, чтобы он был свидетелем того безумия, которое моя гостья говорит и главное — КАК — говорит. Мне хотелось, чтобы хоть кто-то увидел своими глазами, что я ничего не придумываю.

Колян сидел молча с вытаращенными глазами и слушал. Уже через двадцать минут он даже перестал пить виски, что почти равно подвигу. Мой друг подался вперед и забыл о том, что дело близится к часу ночи, а ему вставать в шесть утра (на минуточку).

После басней Ларисы наступил уже мой черед говорить. Я был по обыкновению пьян и весел.

Мы показали Ларисе один из моих клипов. Тот, где один друг убивает другого ударом ножа в грудь.

—Обрати внимание, Ларисочка, как туго пришлось Паше, — говорю я. — А мне каково? Бить своего собственного друга ножом с разворота! А если бы я чуть-чуть выше попал? В сердце. Или чуть ниже — в живот?

—Да ладно, ребят! — говорит Лариса. — Расскажите тоже... Там нож не втыкается в тело — это же видно.

Раз за разом мы хладнокровно демонстрируем фрагмент клипа, где НЕ видно. Точнее, видно, что нож все-таки втыкается. Причем не просто нож, а охотничий. Не бутафорский. —Но как же? — шепчет она. — Как вы это сделали?

—Все очень просто, — объясняю я. — Я изначально знал, КУДА нужно было бить. Чтобы не попасть клинком ни в сердце, ни в живот. Сначала раз за разом мы тренировались с палочкой. Пока мои мышцы не запомнили десятки раз отрепетированное движение. Ну, а уж потом — ударил ножом!

—Но ведь ты же все равно ПОПАЛ в него! — возражает Лариса.

—Вот именно, — усмехаюсь я. — А как же иначе эпизод было заснять? Конечно, Паше пришлось потерпеть. Нож воткнулся в «плавающие» ребра и соскользнул. Так и было задумано. Правда, кровищи было — страсть! Больно и все такое. Но ради клипа можно было и потерпеть.

—Да вы что, ребята! — говорит Лариса. — Ну, вы даете!!!

—Лариса, — терпеливо говорю я. — Мы уже рассказывали, что у нас в тусовке у каждого существуют свои обязанности. Я, например, отвечаю за творчество. Когда Коля хочет написать хорошую песню — к кому он идет? Ко мне, конечно.

О нет — я ничего не смыслю в музыке. Не могу отличить альт от сопрано.

Регистр от лада.

Секвентность от альтерации.

Но я в принципе знаю всю эту кухню. Как что там делается. Как касательно творчества вообще, так и музыки — в частности, как составной части творчества.

Коля у нас хорошо танцует и втирает про танцы при каждом удобном случае. И так далее. Так вот, был у нас когда-то в компании и профессиональный врач. Перед тем, как ехать в лес снимать клип, он собрал нас всех. В смысле — абсолютно всех, даже тех, кто не участвовал в съемке. Он повесил перед нами рисунок с внутренним строением человека. Обозначил, где точно находится сердце. Указал на внутренние органы под ребрами. Показал мышцы на плавающих ребрах. Объяснил, какая должна быть траектория удара, чтобы нож увяз в них или вообще соскочил.

—Короче, ты уже поняла, — Врач подошел к делу основательно.

Он объяснил, что во время удара Паша должен стоять неподвижно. Не должен сместиться или отпрянуть.

—Ты должен расслабиться, — говорил Врач тогда. — Не бойся — сделаем все как надо.

Именно Врач настоял, чтобы я тренировался ударять нескончаемое количество раз — до оскомины, до усталости в запястьях.

И именно он потом, когда все произошло, обработал Паше рану и перевязал.

—Да вы все врете! — говорит Лариса. — Такого не бывает! Ради какого-то клипа.

—Значит, не бывает? — спрашиваю я. — Значит, КАКОГО-ТО клипа? Да? Так ведь ты сказала? А как ты отнесешься вот к этому???

Я задираю майку и демонстрирую собственный свежий, еще кровоточащий шрам в том же самом месте. Чуть ниже сердца.

Лариса вскрикивает…

Но я не останавливаюсь на этом.

—А знаешь, почему Коля так равнодушен к девушкам?

—Нет, ну действительно? — наседаю я. — Нормальный парень вроде, интересный, яркий... Но почему его так воротит от девчонок?

—Мне кажется, — мягко говорю я, — что причина лежит в расставании с прошлой девушкой Майей. Той, с которой он встречался год и без ума любил.

—И что — она его бросила? Предала? — спрашивает Лариса.

—Это всё было, — машу рукой я равнодушно. — Но не это явилось причиной. Это Коля как раз смог простить. Он через другое не смог переступить.

Зеркало. Майя не отражалась в зеркале.

—Эй, — спохватывается Коля. — Я-то как раз этого не видел. То есть — своими собственными глазами не видел.

—Коля, — оборачиваюсь я к нему. — Ты Бога видел?

—Ну, это… — смущается Коля.

—Нет, не это, - передразниваю я. - Это — то же самое. Ты не видел Бога воочию, да и никто не видел, но все в него верят.

—Я тоже вам с Женькой верю, — говорит Коля.

—Ну, а мы с Женей видели. Прямо вот в этом зеркале.

—А знаешь, — я снова оборачиваюсь к Ларисе, — насколько это страшно стоять рядом с девушкой и не видеть ее отражения в шкафу?

—Ну, вы, ребят, даете, — неуверенно тянет Лариса. — Вы совсем с ума посходили…

—То есть, — холодно отвечаю я, — тебе тоже нужно предъявить доказательства?

—Ну, посуди сама, — примирительно продолжаю, — разве существуют еще объективные причины, чтобы два любящих человека расстались? Ну не болезнь, не измена, не деньги и т.д. Ну, если существуют — назови их. Вот прямо сейчас назови…

—И что же, — голос Ларисы становится тихим и напряженным, — вы утверждаете, что это самая Майя был вампиршей? Получается что же — они действительно существуют?

—Мне как-то даже странно отвечать на твой второй вопрос, — говорю я. — Мне как-то даже подозрительно. Ты, случаем, не издеваешься над нами? А? Разве вопрос может стоять — существуют или не существуют вампиры на Земле?

Человечество имеет сотни мифов и преданий. Тысячи пропавших таинственным образом людей. Десятки найденных обескровленных трупов. Несколько конкретных (обращаю твое внимание — КОНКРЕТНЫХ, а не абстрактных) способов убить их.

—Мы дожили, — продолжаю я с некоторой ленцой, — до XXI века. Мы прожили на этом свете по четверть, а некоторые (я с усмешкой смотрю при этом на Ларису) и по полвека и мы все еще сомневаемся, существуют ли на свете вампиры. Мы что — должны умереть от их укуса, чтобы уверовать?

—Ну, не то чтобы я сомневаюсь, — неуверенно мямлит Лариса. — Я тоже верю. Что я — дура какая-нибудь… Просто как-то все неожиданно — здесь, в Москве…

—При современном транспорте, — возражаю я, — какая разница существует между Трансильванией и Москвой? Ну, давай, назови мне эту разницу, если ты ее знаешь! Мало того — вампиры вынуждены жить среди современного общества. Они так же, как и остальные (а чем они лучше?) вынуждены тратить свое время на макияж и шмотки. На компьютерные игры и транквилизаторы. На телефонные разговоры и секс.

—Они, эти самые враги человечества, — зевая, продолжаю я, — давно решили, что имеют такие же права на существование на Земле, как и сами люди. Они спешат домой к восьмичасовым новостям. Если у них нет собственного дома, они бегут к таким простачкам, как я или Коля. Их давно, в сущности, не интересует наша кровь, но ОЧЕНЬ интересуют наши деньги и метраж наших квартир.

—Они, эти самые как вы их называете «вампиры», — бормочу я, с трудом борясь с дремотой, — давно уже живут в наших квартирах. Выходят за нас замуж. С трудом, но рожают нам детей. Они считают, что то, что они — вампиры, это так, мелкий недостаток.

Ну, существуют же голубые.

Некрофилы.

Зоофилы.

Сексоголики.

«Ну, вот и мы существуем», — именно так они и считают.

Небольшая болезнь, ничего больше — а у кого нет недостатков?

Их раздражает необходимость пить кровь. Это кажется им таким неэстетичным. Они брезгуют — почти так же, как брезговали бы и мы на их месте.

Их раздражает необходимость подкупать работников пунктов приема донорской крови. Им кажется, что на эти деньги они могли бы купить побольше шмоток. Или колес. Им кажется, что эти деньги улетают в трубу.

Их ПРОСТО бесит невозможность покрасоваться перед зеркалом. Женщин бесит в смысле, что они пользуются косметикой при помощи кого-то подручного — ну кто знает их тайну. Мужчин бесит в смысле, что они не могут полюбоваться на свое достоинство со стороны.

Мы, люди, испокон веков боялись вампиров. Ненавидели их. Убивали всеми доступными методами. Мы протыкали им сердца осиновым колом и обливали святой водой. А сейчас, спустя 2000 лет, мы проиграли, так и не успев победить.

—Когда в XV веке, — я уже больше не дремлю — мне даже самому стало интересно, — валашский господарь Влад Цепеш Дракула, посадивший на кол чуть ли не тысячи турок, впервые принял кровавую ванную и прочитал старинные обряды, которые могли бы привести его в лоно вампиров по собственной воле, тогда вопрос встал или-или.

Но ОНА ВСЕ РАВНО НАЧАЛАСЬ!

И если ею пренебрегали официальные власти сначала Венгрии и Молдавии, а потом и власти других европейских государств, если она не записана в анналы истории наряду с параллельной войной против Оттоманской Империи, — то это еще не означает, что она не велась.

И если ее игнорируют исторические хроники, если о ней знало не более 2-3% тогдашних людей — это еще не означает, что она была оттого менее кровавой.

И что в ней было меньше потерь. С обеих сторон, кстати.

—Да, тогда, почти 600 лет назад, — назидательно говорю я, — вопрос встал или-или. Или наша победа. Или их. Другого варианта не было.

Не теперь. Теперь — нет.

—Самое смешное, — улыбаюсь я, — что мы проиграли эту войну, даже и не заметив этого. Просто с годами вампиры стали не модными. Люди перестали думать о них думать. У людей появились телевизор и автомобиль. ЛСД и Эйнштейн с его теорией относительности. Метро и Мерилин Монро с этой ее дурацкой юбкой над метро. А уж когда появилась атомная бомба, то люди вообще перестали думать о подобных глупостях.

Им стало просто наплевать на вампиров. Им некогда стало думать о таких пустяках. Судите сами — будете ли вы размышлять о десятках найденных обескровленных трупов, когда рассматриваете фотографии Хиросимы? Когда смотрите сводки из Сербии и Ирака? Как до этого наши деды смотрели фотографии из Дрездена и Кореи, а наши отцы — из Вьетнама и Афганистана.

Людям стало скучно. Людям некогда сесть и подумать о вампирах. Люди спешат впервые заняться сексом. Потом спешат впервые сесть за руль собственного автомобиля. Потом спешат навстречу инфаркту.

У людей просто не хватает времени на всю эту мистику. На всю эту чушь — как они сами назидательно говорят в частных разговорах. Но при этом все-таки отводят в сторону глаза.

Все-таки отводят!!!

В глубине души, в подсознании, в родовой памяти, доставшейся нам от предков и записанной на корочку головного мозга, они знают, что не чушь. Не мистика. Не бабушкины сказки.

Конечно, многое бы могло изменить телевидение. И оно изменило! По статистике, фильм по роману ирландца Брема Стокера был одним из самых популярных за всю историю человечества. Люди с удовольствием просматривали его и даже пугались. Они запрещали собственным детям смотреть картину перед сном, чтобы у тех не было кошмаров.

Но потом появились фильмы про оборотней. Воскресили и переделали черно-белый фильм про живых мертвецов незабвенного Джона Руссо. Люди узнали про Пришельцев и Чужих.

И люди запутались. Они уже не знали, в кого можно верить, а в кого нет. И решили на всякий случай не верить ВООБЩЕ ни в кого.

Просто так легче. Люди всегда старались идти по пути наименьшего сопротивления.

Да, фильмы показывают до сих пор. Молодежь — она сейчас не верит взрослым. Впрочем, как и во все времена не верила. У молодежи есть шанс — поверить в существование вампиров. Поверить, потому что в них не верят взрослые. Поверить вопреки. Поверить, исходя из правдоподобных фильмов и передач по телевизору.

Но у нее тоже нет шансов. Практически нет. И все — из-за пресловутой проблемы выбора.

Судите сами.

Что вы, ну вот конкретно ты, Коля, будешь смотреть по телевизору?

В пятый раз «Дракулу» или как Валдис Пельш размахивает руками?

Пусть даже классный фильм, но в десятый раз «От заката до рассвета» или как Нагиев тебя научит жить? На что ты переключишь программу? Быть может, все-таки туда, где тебе поведают, с кем спать? Расскажут, КАКИЕ сейчас встречаются девушки? А? Успокоят тебя тем, что в твоей жизни еще не ВСЕ ТАК ХРЕНОВО? Что бывает и гораздо хуже?

Коля, ответь мне: листая телевизионные каналы, на чем ты остановишься — на просмотренном тобой в кинотеатре «Ван Хельсинге», пусть даже с сексуальной Кейт Бекинсейл в главной роли, или «Доме-2», где трахаются в прямом эфире?

Скажи мне честно, друг.

Да, ладно, Колян, успокойся. Что ты так разнервничался? Я ведь тебя для примера взял, потому что с Ларисой у нас нет больше общих знакомых. Твое имя я употребил в сослагательном наклонении.

Я знаю, что ни ты, ни кто-либо из моих друзей не смотрите подобные плебейские передачи.

Я знаю, что существует другая молодежь. Более интеллектуальная, более начитанная. Она никогда не остановит свой выбор на подобном дерьме для плебса. Но проблема состоит в том, что эта самая молодежь ВООБЩЕ редко смотрит телевизор. Не хочет тратить на него время. Она лучше почитает. Займется спортом. Или наукой. Или творчеством. Или сексом. У нее просто не хватает на телевизор времени.

—Я ведь вот что хочу сказать, — продолжаю я, выпив еще вина. — Да, кино показывает нам фильмы про вампиров. Но оно НЕ АКЦЕНТИРУЕТ ВНИМАНИЕ на них. Оно показывает их в ряду других. Как тут сконцентрироваться на правде?

Ничего личного — просто не модно.

Рейтинги вампиров поубавились в современном мире.

—Так о чем это все? — рассеяно говорю я, рассматривая лицо Ларисы сквозь стекло бокала. — Ах, да, что мы, люди, проиграли войну. Мы просто перестали о ней думать. Как это не дебильно звучит, но тысячелетнее противостояние закончилось потому, что люди просто перестали бороться — им стало это неинтересно.

Вампиры — они добились того, что влились в нашу среду, стали невидимками, получили возможность беспрепятственно и безнаказанно убивать.

Я ничего не утверждаю — я не исследовал этой темы в достаточной мере, чтобы что-либо утверждать. Я предполагаю, что вначале вампиры обрадовались. Победа опьянила их безусловно.

Не теперь. Теперь — нет.

Представьте себе, что вы кусаете человека в шею, а он думает на полном серьезе, что это — такая новая сексуальная фишка. В мире, где никто уже не ценит обычный сексуальный контакт; на планете, где люди все время ищут новые и необычные ощущения в постели; в обществе, где существуют такие извращения, как фистинг, секс с уринацией, римминг люди не заметят вашего укуса. Этот ваш укус им покажется безобидной детской шалостью. Они даже подумают про себя: Боже мой, хоть кто-то встретился не до конца извращенный! Хоть кто-то играет в эти старые добрые нормальные сексуальные игры!!! Естественно, они не испугаются укуса и, возможно, укусят вас в ответ. Ну, чтобы поддержать в новом начинании.

Вы убиваете человека, он даже осознает, что умирает, что ВСЕ, это — КОНЕЦ, но не кричит, не зовет на помощь, а старается приготовиться, устроиться поудобнее, и внимательно и с интересом ждать, а что же будет по ту сторону? Есть или нет пресловутая жизнь после смерти?

И это еще в лучшем случае — доложу я вам. В случае, если ваша жертва хоть сколько-нибудь романтичная или любознательная натура.

В худшем случае единственное чувство, которое будет испытывать этот самый человек — это раздражение. Дескать, это нарушает его планы. Дескать, какая херня творится!

—Давай уже! — крикнет он вам в бешенстве. — Либо доводи до конца, либо проваливай. У меня нет времени на подобные глупости.

Вот-вот, он прав. В современном мире люди не только жить не успевают. У них даже на смерть нет времени. Даже на свою собственную смерть.

Представьте себе, что в присутствии кого-то превращаетесь в летучую мышь, а он думает, что вчера переборщил с псилоцебиновыми грибами.

Пофантазируйте, что вы предстаете перед кем-либо в своем истинном облике — облике кошмарного, отвратительного, ужасного монстра, а этот кто-то думает, что это все — понарошку. И просит вас не двигаться, бежит за фотоаппаратом, чтобы запечатлеть.

Попытайтесь поставить себя на место того, кто не отражается в зеркале, а окружающие не замечают, потому что не считают его достаточно стильным. Потому что не обращают на него достаточно внимания. Потому что считают серой мышью.

И, получается, что вампиры ТОЖЕ ПРОИГРАЛИ ЭТУ ВЕКОВУЮ ВОЙНУ. И тоже этого не заметили. Проиграли не потому, что их всех уничтожили, а потому, что на них перестали обращать внимание. Перестали верить в них…

А люди — они ведь все такие эгоисты, — нужно вам сказать. Во что они не верят, что им не показывают в вечерних новостях, — значит, этого и не существует.

—И, — устало резюмирую я, — рано или поздно вампиров взбесит такое положение вещей. Они перестанут хотеть оставаться невидимками. Рано или поздно их будет уже не устраивать подобная жизнь.

Сказал «А», говори и «Б». Так нас учили психологи. Никогда не останавливайся на полпути в рассуждениях или словах. Доводи все до логического конца.

«Ну, так я ведь и доведу»- лениво думаю про себя.

—Быть может, моя мысль покажется вам странной, безумной, инфантильной. Но я все равно рискну предположить.

—Так вот, — тихим-тихим голосом говорю я и замираю. Минуту я молчу, наслаждаясь произведенным эффектом. Лариса вся подалась вперед, она вперилась взглядом в мое лицо, ловит каждое слово, затаила дыхание.

Коля…

А что Коля! Он давно уже привык к таким моим идеям. Ассимилировался. Приспособился. У него тоже в голове уйма идей.

—Так вот, — зловеще говорю я. — Быть может, рано или поздно вампиры заявят о себе во всеуслышанье. Быть может, они начнут бороться за свои права!

Лариса выдыхает. Коля тоже выдыхает, но не так шумно.

—Игорек, а это не слишком? — нервно спрашивает он. — Тут ты переборщил, по-моему…

—Вы удивлены таким заявлением? Давайте вспомним негров, которые раньше были не более чем вещью, а теперь в приличном обществе никто не произнесет «ниггер», хотя это слово сплошь и рядом встречается у американских классиков столетней давности. Расист ты, не расист, читал ты Майн Рида и Марк Твена или не читал, но само русское слово «негр» тебе уже не доступно. Они, бойцы вполне даже видимого фронта за политкорректность и мулькультурализм, установили расизм наоборот в Америке и ЮАР и влезли даже в ООН, а когда-то те же самые американцы воевали за то, должны быть у них, негров, хозяева или не должны?

Вспомним «голубых». В период между Древним Римом и современностью их в нормальном обществе презирали, забивали камнями, ставили вне закона, высмеивали, а сейчас они добились того, чтобы им разрешали заключать законные браки! Браки — вы слышите меня? Сейчас ты даже не имеешь права избить этого мудака, если он облапал тебя в метро или хлопнул по заднице. Сейчас у него такие же права, как и у тебя. А если им разрешат усыновлять детей? Детей, б..дь, которые с детства вроде как должны знать, что семья переводится как «Мама + Папа + бабушки, дедушки + Я»?

Так чем же вампиры хуже? Чем их болезнь хуже? Разве не придет время, когда, возможно, работодатели будут бояться отказать вампиру в приеме на работу, чтобы впоследствии тот не подал на него в суд по обвинению в дискриминации по «не знаю как назвать» признаку.

Разве не придет время, когда бизнесмены не сообразят, что вампиры составляют огромную массу потенциальных потребителей, и в киосках не начнет продаваться «крове-заменитель» в запотевших баночкам 0.33 с прилагаемыми пластиковыми трубочками? Конечно, сначала нормальные вампиры, воспитанные на древних порядках и традициях, будут воротить нос от всех этих новомодных штучек, но у молодежи выбор будет не велик. Ей телевизоры и радио предложат выбрать всего из двух возможных вариантов: «Кока с повышенным содержанием гемоглобина» или «Пепси с красными кровяными тельцами».

Или-или.

Как в старые добрые времена. Только с подменой понятий.

И, в конце концов (и это будет полным уничтожением вампиров как вида; это будет их бесповоротной капитуляцией перед глобализацией), взрослые тоже начнут пить эти два напитка, потому что они покажутся им более вкусными, нежели натуральная кровь.

Ведь там будут пищевые добавки.

Там будут консерванты, что позволит хранить достаточное время в холодильнике или взять с собой на пикник без страха, что вся эта бурда стухнет.

Там будут красители — и вот уже кровь не выглядит такой неэстетичной.

Там будут специальные наполнители, которые обеспечат привыкание подобно тому, как нас пичкают в Макдоналдсах.

А самое главное — это то, что новые напитки будут дешевле, доступнее и вообще удобнее во всех отношениях, нежели кровь. Теперь не нужно больше париться, тратить лишние деньги, быть вне закона, подстерегать кого-то в переулках, залезать на третий этаж в чужое окно, рискуя разодрать модный пиджак, и вообще заниматься всеми этими немодными штуками. Больше времени останется на работу и секс, наркотики и телевизионные шоу. Интеллектуалам новое общество освободит много времени для мыслей о бренности всего земного, для размышлений о том, что мы все — люди и вампиры — сообща убили Бога etc (я имею в виду естественно тех, кто грустными зимними вечерами равно как и короткими летними зачитывался полубезумным немецким философом).

Всех устроит подобное положение вещей. Вампиры поразмышляют, подумают, поворчат о старых добрых временах, вздохнут и поймут, что новая жизнь им, в общем-то, нравится.

Лучшие из них найдут себе приличную работу, выбьются в политики и адвокаты. Худшие — те, кто были неудачниками и сотни лет назад, — займут свое место в качестве работников в специальных «Вампир-парках».

Там они будут делать единственное, что умеют — пугать людей, но уже за деньги.

—Вот такая жизнь, возможно, ждет нас всех в ближайшем будущем, — завершаю я. — Но на самом деле мы смотрим гораздо уже на этот вопрос. Гораздо более приземлено и конкретно.

Мы сейчас обсуждаем не всех вампиров, а бывшую девушку Коли — Майю. Наш с вами вопрос не стоит: существуют ли вампиры? Наш с вами вопрос стоит совершенно в другом: была ли она вампиршей?

Приведу факты (мы же должны быть беспристрастными).

1. Она не отражалась в зеркале.

2. Она никогда не говорила плохо о Боге. Впрочем, и хорошо тоже не говорила.

3. Она никогда не кусала Колю или кого-то из нас.

—Все, кажется, — я оборачиваюсь к Коле. — Я ведь ничего не забыл?

—Крестик! — говорит Коля.

—Ах, да, сорри, забыл.

4. Перед сексом она всегда требовала, чтобы Коля снял крестик.

—Церковь, — бормочет Коля.

—Ах, да, еще и это.

5. Ее никогда нельзя было затащить внутрь храма. Ни во время наших летних поездок выходного дня, ни во время Крестного хода, ни на Пасху. В церковь Коля всегда ходил один.

—Так что, — я смотрю на Ларису. — Что ты можешь сказать по этому поводу? Какие у тебя комментарии?

—Боже мой! — говорит Лариса. — Бог ты мой, как это все странно. А я-то не верила…

Я улыбаюсь. Моя улыбка может означать: «Добро пожаловать в реальность!»

—И что, — Лариса оборачивается к Коле. — Из-за этого ты ее и бросил?

—Просто однажды, — говорит Коля. А на глазах его — почти слезы.

—Однажды… — глухо бубнит Коля.

Он не прячет взгляд, не отворачивается, но наоборот — смотрит прямо и открыто.

—Я поклялся именем Господа Бога. И поставил перед ней выбор.

Это фраза прозвучала совсем уже высокопарно и как-то слишком обтекаемо, и Коля стушевывается.

—Ну то есть, — виновато бормочет он, — либо она с нами, людьми, что ли, либо…

—Какой ужас! — шепчет Лариса.

—То есть — комментариев у тебя нет, — резюмирую я. — Тогда давайте еще выпьем…