Ад на Земле

НИ ХРЕНА ТЫ МНЕ, СУКА, НЕ ПОМОЖЕШЬ… НИ ХРЕНА НЕ ПОМОЖЕШЬ.
САМИ СЕБЯ ДО РАКА ДОВОДЯТ НИКАКОГО ВЫБОРА У НИХ НЕТ ЗАСЛУЖИВАЮТ САМИ ВИНОВАТЫ АВТОМАТИЧЕСКИЙ СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР УНИЧТОЖИТЬ
ЛЕЧЕНИЕ
ФАШИЗМ
ХОРОШАЯ ЖЕНА
ИЗ НЕЕ ВЫЙДЕТ ХОРОШАЯ ЖЕНА
ХОРОШИЕ ДЕТИ
ХОРОШИЙ ДОМ
ХОРОШАЯ РАБОТА
ХОРОШАЯ
ТЫ ХОРОШО ВЫГЛЯДИШЬ ВЫГЛЯДИШЬ ВЫГЛЯДИШЬ
ХОРОШОХОРОШО
ГЕРПЕС МОЛОЧНИЦА ПНЕВМОНИЯ
ОНА ХОРОШАЯ ДЕВУШКА ПУСТЬ ДАЖЕ ИЗ ПРОВИНЦИИ
У ТЕБЯ ВСЯ ЖИЗНЬ ВПЕРЕДИ ЖЕНИСЬ НА ХОРОШЕЙ ДЕВУШКЕ ОБУСТРОЙСЯ

Видно, я все еще ее люблю

ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ ЭТОГО ПОНЯТЬ

Ирвин Уэлш «На игле»

Золотая молодежь

С самого утра мы вчетвером вповалку лежим на диване. Мы говорим на ничего не значащие темы и курим кальян. Мы смотрим ТВ, переключая программы.
Советские мультфильмы.
Ералаш.
Большой теннис.
Фильм про войну.
Попсовая эстрада.
Никто не возражает ни против чего. Всем все равно, что смотреть. Я впервые за много месяцев гляжу на экран ТВ и удивляюсь этому, уже было забытому, чувству.
Мы напоминаем самим себе золотую молодежь. У нас нет денег — вчера они все закончились. В Москву мы поедем бесплатно. У нас нет еды — и мы поедаем все, что находим в квартире. У нас остался алкоголь, но после вчерашнего от него воротит. Мы не обсуждаем «3 версии предательства Иуды» Борхеса или позднего (а тем паче — раннего) Шопенгауэра. Мы не говорим о Боге. Мы трепемся на ничего не значащие темы.
— Почеши мне спинку, — говорит Вика, хозяйка квартиры.
Я чешу ей спинку. Она млеет.
— Сделай мне массаж, — говорит Вика.
Я делаю ей массаж.
Поясницы.
Спины.
Шеи.
— Снимай джинсы, — говорю я. — Я сделаю тебе массаж ног.
Она кладет мне ноги на грудь.
Ягодичная мышца.
Подвздошно-поясничная мышца.
Нежная мышца.
Полусухожильная мышца.
Икроножная мышца.
Пятки.
— У тебя атрофированы мышцы, — говорю я. — Тебе нужно бегать.
— У тебя развиты паховые мышцы, — продолжаю я лениво.
Вика смеется. Рядом с ней лежит Лида — девушка, которая вчера стала моей любовницей. Она смотрит на меня и молчит. Я тоже молчу. Мы не обсуждаем вчерашней ночи —все и так очевидно.
Мой удел сейчас — это такие вот случайные девушки и женщины постарше. Мы занимаемся с ними сексом.
Секс у них дома.
Секс на улице.
Секс на вечеринке.
Секс в — чил-ауте.
Секс в холле пансионата ночью.
Им нравится заниматься сексом вообще и сексом в нестандартных местах — в частности. Мне все равно, где это происходит. Лишь бы не у меня дома. Я никого не хочу приглашать в свою постель.
Постель, секс, постель… Это то, что им от меня нужно. Но я этому рад. Я ничего не могу дать им больше. Единственно чувство, доступное мне сейчас — это презрение, но и оно постепенно уходит, не оставляя в душе ВООБЩЕ ничего.
Сердце и чувства пусты. Сердце разбито на куски, а чувства атрофировались. Но я не могу бегать, чтобы восстановить чувства. Я вообще ничего не могу сделать.
— Ты хорошо пахнешь. Мне нравится твой запах. Я познакомилась с тобой потому, что мне понравился твой запах. Не парфюм, а тело…
Я молчу.
—Ты наивный, молодой и горячий. Ты мне нравишься, мальчик.
Я молчу.
— Ты настоящий мужчина.... сильный духом и напористый. Ты не спрашиваешь женщину, что ей хочется. Ты УЖЕ ЭТО ЗНАЕШЬ. Ты просто берешь, и это заводит. Мне 30, но мне хочется ощущать себя в твоих объятиях маленькой девочкой.
— Ты инфантильный, смазливый и неопытный. Прикольно, кстати…
— Мне хорошо рядом с тобой. Очень спокойно и… уютно, когда ты рядом.
— Я не знаю, что со мною — постоянно о тебе думаю. Мне кажется, — то, что мы познакомились в том вшивом клубе, — это судьба. Как считаешь?
— Я… хочу тебе признаться. Только не смейся. Я вижу тебя впервые, но уже доверяю. В 19 лет я до сих пор девочка. Мне бы хотелось отдать самое ценное, что я имею, настоящему мужчине, которого я полюблю. Что ты по этому поводу думаешь?
— Ты хороший любовник, но плохой парень. Ты слишком депрессивный. Давай же, улыбнись, вес на ведь вокруг.
— Ты хороший парень. Уверенный в себе. Яркий. С тобой интересно. Но ты плохой любовник. Ты делаешь все слишком быстро. У тебя нет музыкального слуха, а в постели важен общий ритм.
— Ты хорошо выглядишь. Ты — так себе парень и совсем хреновый любовник, но в тебе что-то есть. Я бы хотела иметь с тобой нечто более серьезное…
И так далее — десятки важных или ни хрена не значащих слов.
Я молчу. Я не подтверждаю их слова, но и не отрицаю. Я никак не комментирую их слова. Я позволяю им делать меня таким, как им хочется.
На вечеринках я пью вместе со всеми. Говорю интересные тосты. Шучу и прикалываюсь над собеседниками. Танцую в танцполе и просто под музыку из ТВ. Нравлюсь девушкам. Не нравлюсь девушкам. Со мной пьют на брудершафт — те же девушки и малознакомые парни.
— Ты ничего, — говорят они. И похлопывают по плечу.
И вдруг неожиданно я замолкаю и сижу мрачно, не двигаясь, смотря в одну точку.

— Что случилось? Что случилось? — спрашивают девушки. Им хочется знать, какое впечатление их внешность произвела на меня.
— Твоему другу не нравится наше общество? — спрашивают они Колю.
— Почему у тебя такое депрессивное настроение? — интересуются они и обнимают меня за шею. — Разве тебе не хорошо рядом со мной?

Мне хочется, чтобы хоть кто-нибудь спросил, ЧТО ПРОИЗОШЛО. Друзья знают, и поэтому часто отводят взгляд, когда здороваются. Коллеги на работе — догадываются и просят подробностей. Но им я не говорю ничего. Только самые близкие или незнакомые мне люди имеют право знать, что такое ад на Земле. Ад без войны, эпидемии, голода и болезни. Ад для одного, отдельно выбранного индивидуума со здоровым телом, множеством друзей, увлечений, амбиций и хорошей работой. Ад для человека, у которого не просто хорошее будущее, а хорошее запрограммированное будущее, к которому он идет несколько лет, делая шаг за шагом. Но и для человека, у которого нет будущего. Потому что этот человек уже прожил свою жизнь. Кто-то живет на этом свете 80 лет, не имеет детей и по сути прожил всю свою жизнь только ради себя. Это — моя соседка. Она до одури боится умереть. А кто-то проживает всю жизнь, весь взрыв эмоций и чувств самого широкого спектра – от ревности, злобы и ненависти до заботы, нежности и любви — всего за несколько месяцев.
Мне хочется, чтобы хоть кто-нибудь спросил, ЧТО ПРОИЗОШЛО. Но никто не спрашивает.

***

— Чем займемся? — спрашивает Вика. — Вы пропустили очередную электричку.
— Мы поедем на следующей…
— Расскажи мне, кто такая женщина-сука, — просит она. — Вот я — сука? Ведь меня многие так называют.
— Ты — нет, — рассяенно отрезаю я.
— А кто же? Дай определение суке.
Гм, интересно…
Почти каждый мужчина с 90%-ной вероятностью может сказать, является ли та или иная женщина сукой — не сукой для него конкретно, а сукой вообще. Но кто из нас может дать точные определения этому? Такие, чтобы они выражались в нескольких словах.
—Ну, суки — это… Разложим их признаки по нескольким составляющим.
1. Они принципиально причиняют боль человеку, который их любит — в независимости от того, как сами относятся к нему.
2. Они любят игру. Сам по себе факт любви к игре с чувствами — вещь хорошая. Игра делает нашу жизнь интереснее, а любовь — насыщеннее. Вопрос в другом — как много ты можешь поставить на кон в этой игре? Сука может поставить на кон все, что угодно, — разбитое сердце мужчины, который рядом с ней, аборт, расставание почти наверняка — измену.
3. Сука лжет.
— Погоди, погоди, — прерывает меня Вика. Но мы все лжем, бабам это свойственно. Это — данность; если хочешь — иногда кокетство.
— Согласен. Но есть такие вещи, по поводу которых НИКОГДА нельзя лгать — во имя чего бы то это ни было.
— И что же это? Ну давай — мне интересно...
— Например, беременность, — вставляет Коля.
— Мало того, — это снова я. — Бывает, что люди лгут. Бывает, — что говорят только правду. А бывает что все, что было, все, что говорилось, — это одна большая ЛОЖЬ. Что ВООБЩЕ ничто не было правдой.
— Как это так? — спрашивает Вика. — Как такое может быть?
— Разве так бывает на самом деле? — спрашивает Вика.
— Разве человек может врать все время? — удивляется Вика. — Расскажи на конкретных фактах.
— Когда, — мрачно говорит Коля, — тебе лгут про прошлое.
Про настоящее.
Про будущее.
— Когда, — говорит Коля, — у тебя крадут это самое будущее.
— И вот тогда, — подхватываю я, — мы уже не можем говорить об этой девушке, как о простой суке. Тогда она превращается в грязную суку.
— И что, — Вика впервые за день даже привстала с дивана. — У тебя была грязная сука в жизни?
— Нет, у меня не было грязной суки в жизни. У меня была грязная поганая сука в жизни.
— И когда же это было?
— Ну не знаю… Когда мне было 22, кажется.
— Ага, значит совсем недавно?
Стоп. Сделаем небольшое отступление.
В последнее время я не говорю девушкам, сколько мне лет. Я позволяю им самим решить вопрос касательно моего возраста, после чего соглашаюсь с их мнением. Похоже, вчера на этой тусовке мне дали 23. Но это еще хорошо. Хуже, когда мне дают по внешности 19.
— Ему 27, — смеется Коля.
— Что ты врешь. Ну какие 27? Ему?
— Ему 27, — смеется Коля.
— Хватит, это даже не смешно. Он не выглядит на 27.
— Выглядит-не выглядят — это совершенно другой вопрос…
Вернемся обратно.
— Расскажи мне свою историю.
— Расскажи историю.
— До электрички еще есть время. Расскажи историю. И погладь мне руку, пожалуйста.
У Вики очень худая рука. Когда она вынимает ее из рукава, то мы все замираем. Замирает даже она сама:
— Боже, какая я худая!
Со словом «худая» она переборщила. Она просто БЕЗУМНО худая.
— Ты похожа на дистрофика, — говорит Коля.
— Ты похожа на жертву Освенцима, — говорит Лида. — На выжившую жертву…
— Это ужасно, — говорит Вика. — Блин, блин, это просто до охренения ужасно.
Я беру ее руку и начинаю гладить, затягиваясь кальяном. От запястья к ладони. Массирую плечо. Щекочу подлокотную ямочку. Перебираю пальцы.
— Так что там? Про грязную поганую суку. Расскажешь?
Я смотрю на часы.
Я смотрю на моих собеседников.
По сути, девушек я вижу впервые в жизни. А значит…
А, значит, они и есть – почти незнакомые люди.
— Хорошо. У нас до электрички 40 минут. Я не буду рассказывать о том, что мне больно вспоминать. Я вкратце расскажу вам историю про девушку Женечку, постараясь уложиться в 20 минут.
И начинаю говорить...

Вдруг что-то происходит.
Сначала мы откладываем в сторону кальян.
Потом девчонки перестают лениво валяться на диване и садятся. И смотрят на меня, смотрят, охваченные возбуждением.
А я хожу по комнате и говорю. Я изображаю руками. Я понижаю голос. Я повышаю голос. Я ругаюсь матом — когда это нужно — ругаться матом. Я замираю и несколько секунд молчу. Я делаю простые секундные паузы. Смотрю им в глаза. Меняю тембр и интонацию для передачи эмоций. Я возвращаюсь назад, чтобы закончить мысль, которую начал в первых главах повествования. Потом я возвращаюсь в основное течение рассказа. Мои слушатели не путаются.
Я рассказываю и рассказываю. Мы перестаем замечать время. Мы вообще перестаем что-либо замечать. По сути, девчонки даже меня не видят — они слушают.
Я рассказываю, и мне самому не верится, что это произошло со мной. Мне не верится, что все это случилось за каких-то несколько месяцев. Мне даже не хочется верить, что все это я пережил. Мало того — Коля смотрит на меня расширенными безумными глазами. Он тоже во всем этом участвовал и он тоже не может поверить…
Когда я закончил, мы смотрим на время. 4 часа. Я говорил без перерыва 4 часа подряд.
Рассказ обо всей моей жизни занял 4 часа.